![]() |
![]() |
![]() |
![]() |
![]() |
![]() О нас | О проекте | Как вступить в проект? | Подписка |
![]() |
![]() Разделы сайта |
/ История России / Великая Отечественная война (1941-1945) / Осколки великой эпохи (фотографии, рассказы, песни, видео) / Воспоминания участников войны / Краснофлотцы / |
![]() Новости Армии |
![]()
![]()
![]()
|
Шевчук Александр Андреевич (сигнальщик "Вирсайтиса"). Фрагменты из книги "Вид с Касьяновой горы".На Васильевском острове, в Ленинграде, есть недалеко от памятника
Крузенштерну есть одно памятное сооружение (можете хохотать). Это домик такой,
по-флотски гальюн называется. Так вот от него, от этого самого домика, двадцать
шестого сентября сорокового года на белом-беленьком теплоходе «Кремль» отправились
мы в Кронштадт. Переоделись. Не узнаем друг дружку. А командир роты: Мы в бескозырках без ленточек – не положено до присяги. Краснофлотцы
«старики», отделенные: Сюррррррр-люлюлюлюлю – поет дудка, морской соловей. Варшавский вокзал. Понятно, куда едем: в Латвию, за границу (уже два месяца прошло со дня вхождения Латвии, Литвы и Эстонии в состав СССР, а думается по привычке – «заграница»!). Резекне. Пересели в игрушечные, чистенькие вагончики. Проводники в незнакомой форме… язык… Шагаем по прибрежному асфальту от Либавы к городку военно-морской базы. Пробуем петь – куда там: тугой, как резина, ветер забивает глотку. Ленточки мокрые хлещут по щекам. Справа – взлетная полоса крохотного аэродромчика, слева – грохот, брызги до неба – огромный рейд, мол, море, Балтика во всю ширь! - Поговорили и годи. Слухай мою команду… - это Литвиненко,
или, как он сам себя называет, Лытвынэнко, наш отделенный, краснофлотец четвертого
года службы. От-деление… шах! Шах! Шах! – одно наслаждение выполнять команды
Литвиненко, - «вкусно» он командует. Это дело было под Кронштадтом… - А ну, хлопцы, а ну, бугаи!… - кричит Литвиненко ребятам. «Бугаи» подхватывают припев: Пары подняли боевые корабли… Случилось: на упражнениях у меня лопнула на винтовке деревянная
ствольная накладка. Не то чтобы я усердствовал шибко во время команды: «на ру-ку!»,
просто дерево было трухлявое – винтовка-то образца девятнадцатого дробь двадцатого
века. Однако наш старшой в воспитательных целях не наказал меня, а поставил
со сломанным ружьем перед строем: - Параааад!.. Равняйсь! Смирррр-ноо! - Боевая тревога! Боевая тревога! - Товарищи краснофлотцы! Кто до призыва работал на судах морского
или речного флота - выйти из строя! Остальные - разойдись! "Купцы" приходят и уводят хлопцев - кого куда. Треть учебного батальона ушла на береговые батареи, что южнее Либавы стоят (мы их строили по ночам). Потом пришел черед и нам, "крестникам" Трайнина, кто не убоялся тяжелой корабельной жизни. - Здравствуйте! Я - мичман Бумберс. Я пришел вас пригласить
служить… Как это? Совместно с латышскими моряками. Пишет бывший матрос Лавтийского буржуазного флота Эдгар Залитис:
"Посылаю воспоминание о составе эскадры Латвии перед передачей ее в состав
КБФ. 1. "Вирсайтис". Водоизмещение 510 тонн, ход 18 узлов; 2. Тральщики
французской постройки "Иманта" и "Вестурс"; 3. Подводные
лодки "Ронис" и "Спидола", два буксира - "Варонис"
и "Артиллерист" и шесть гидросамолетов - шведских. В своей книге "Морской фронт" адмирал Ю. Пантелеев
вспоминает: "Эстонский комфлот после официальных приветствий спросил меня: Угольная стенка. Две калошины - тральцы "Вестурс"
и "Иманта", братец и сестрица. Рядом с ними внушительно выглядит -
труба, фокмачта, мостик, длинная пушка - сторожевой корабль "Вирсайтис".
И: Утро красит нежным светом…. И: Наверх, вы, товарищи… Молодцы, черти, все разучили трубачи! И вот он, момент! По всем палубам, кубрикам звонки: длинный
- два коротких, длинный - два коротких. Мне стало плохо. Пресловутый ком перекрыл горло. Пулей с мостика! А там…вдоль борта уже склонили свои гордые головы Ваня Березкин, мой отделенный старослужащий Смирнов и прочие лица…(это позорное кормление рыб было у меня в первый и в последний раз. Так "не ругай меня, мамаша", как поется в одной популярной песне). Из дымки на горизонте - проблеск прожектора: тире-точка - буква
"наш", сигнал об открытии огня. И - фурр! Фурр! Фурр! Три снаряда,
от полета которых воздух ходуном ходит. Три попадания в парусиновый щит, что
у нас за кормой на буксире. Так стреляет крейсер "Киров"! Вот он,
выполнив задачу по стрельбам, приближается к нам. Стремительно вырастают их
воды тренога мачты, дальномеры, трубы, орудийные башни… Горнист играет "захождение".
Становимся лицом к проходящему мимо нас крейсеру. Красив! А ход! Говорят, торпедному
катеру не догнать его. Уходим на зимний отстой у Усть-Двинской крепости, в Болдераю
(пригород Риги). Декабрьские волны вскидываются на верхний мостик. Бедные "Вестурс"
с "Имантой"! Как бы не утопли - только мачты из воды торчат. При заходе
в Ирбенский залив ветер вроде бы приутих. Но тоже - крен под сорок градусов!
Говоря теперешним языком, наша зимовка в Болдерае была продуктивной:
мы с Березкиным стали настоящими сигнальщиками! (Семафор, световая морзянка,
флажный свод сигналов…правила совместного плавания, силуэты кораблей, ведение
журнала). А универсальный спец Бумберс учит сухопутному бою: коли, стреляй,
бросай гранату! Хлопцы, которые недальновидные, ворчат: Март улыбается… рот до ушей! В большом носовом кубрике: Зюйд-вест апрельский гложет, крошит последние льдины в Рижском
заливе. Встречаемся с немецким "купцом", с большим пароходом, идущим
"нах фатерланд". Приспуская красный с черной свастикой на белом кружке
флаг, толстый германец в форменной фуражке кланяется, как нэпман-лавочник. Я
тоже салютую флагом, стронув его чуть-чуть с гафеля. Снова - немец, за ним -
еще. Идут непрерывной кильватерной колонной из Даугавы в сторону Ирбена германские
суда, увозя из Прибалтики свою пятую колонну. Расчищают поле боя? Уже оккупированы
Дания, Норвегия… А из Берлина - по-прежнему клятвенные заявления в нерушимости
Пакта о ненападении. В дозоре. Боевая готовность номер два. Ходим между Либавой и "заграничной" Палангой (Германия два года назад ее захватила у Литвы). Справа на горизонте цепочка торпедных катеров. Не наши, конечно, немецкие. Июнь, начало лета, а радости нету - как перед грозой с градом. Пограничный катер у борта. Ребята сказали, что вчера на внутреннем рейде вынужденную посадку совершил немецкий гидросамолет. Наши арестовали летчиков, но из Москвы велели срочно отпустить, оказать помощь всяческую… Улетели фашисты! 19 июня. Я в госпитале (заправляя катер, наглотался бензина).
Кострицкий, моторист: Ирбен. Оба берега видны - эстонский остров Эзель и латвийский
мыс Колка. Четыре пограничных охотника вместе с нами в дрейфе. "Собачья вахта" - с полночи до четырех утра. Стоим
с молоденьким лейтенантом из подплава, взятым "напрокат" (забыд его
фамилию). Стуреса к тому времени списали с корабля. 22.06.1941. 04.00. Смена вахты. В той стороне, где Виндава,
сверкает что-то. Молния? Но ни одной тучки на небе. Снова всполохи. 12.00 Гребенников починил радио. Выступление Молотова… как
обухом по голове. Иван Федорович, замполит, обычно улыбчивый, сейчас хмурый,
осунувшийся: Орудия, пулеметы - в небо, в море. Пока - ничего. Параллельно
нашему курсу носятся, вспенивая воду, пограничники. 17.00. На траверзе - остров Рухну. Сзади, в Ирбене -артпальба.
Темнеет. Барашки волн. Прямо по курсу - силуэты кораблей. Запрашиваем пароль
- опознавательный. Идут в сторону Ирбена крейсер "Максим Горький",
эсминцы "Гордый", "Гневный", Стерегущий". Всю ночь в Мильгрависе, задыхаясь от черной пыли, грузим уголь (одна труха). К рассвету сполоснули корабль кое-как, приводим в порядок машины, оружие. Солнце выскочило из-за сосен. Самолеты. Со стороны залива. Кто-то сказал: "Наши"… Самолеты разворачиваются над эсминцами, грузящими у стенки напротив мины. Рев, свист, грохот - такой, что кажется - земной шар раскалывается! А с берега, от складских помещений, пулеметные очереди…Фонтанчики угольной пыли у самого нашего борта. Крастыньш, Румянцев, еще кто-то с винтовками, побежали к пакгаузам, айсзаргов, местных фашистов, уничтожать. Вернулись ни с чем. Нигде никого. В устье реки Бульупе. Грузим, таскаем в погреба снаряды из крепости: только здесь мы можем пополнить боезапас, только здесь остались снаряды к нашим чехословацким пушкам. Забираем даже учебные болванки - пригодятся! В темном копотном небе сплошной вой, вспыхивают и гаснут разрывы
снарядов. Бьют из-за крепости зенитки "Кирова". Прожектора…Ага! Попался,
гад? Крест на желтом пузе. Пули, пули, пули цокают рядом со мной! Какое сегодня число? Никто не знает. Авиация противника атакует нас беспрерывно. На рейде, в устье Даугавы - пароходы, мотоботы…"Неужели уже эвакуируют Ригу?". Все, что скопилось на рейде, нам приказано сопровождать в Моонзунд. Головным идет "Вирсайтис", замыкает этот китайский флот "Иманта". У "Иманты" на буксире три торпедных катера - нет бензина своим ходом идти. Небо - горячее марево, вызывающее слезы, если долго смотреть. Одиночные "желтобрюхие" летают мористее, видимо, охотятся за нашими крупными кораблями, ждут, когда те пойдут в Ирбен. А нам и мелководный Муху-вяйн сгодится. Со стороны залива, прямо к нам идет-стучит рыбацкий мотобот. Видим в бинокль: на мотоботе испачканные в чем-то белом адмирал Трайнин и капитан 1 ранга Клевенский - новый командир Либавской базы. Оказывается, шли на торпедном, катер скис, пришлось прибегнуть к помощи рыбаков. У нас была бочка бензина. Ушли высокие гости на одном из наших катеров назад, к "Кирову". "Постой, постой…а почему здесь Клевенский? Неужели мы уже оставили Либаву? А батареи, что мы, салаги, помогали строить? А наши ребята?" Только после войны все прояснилось: Либава геройски оборонялась больше недели. А Ригу…штаб Северо-Западного фронта оставил уже вечером 22 июня. Восьмая армия, отступающая от Либавы и Виндавы, вела в эти самые дни, дни нашего отхода в район Эзеля - Даго, ожесточенные бои с фашистами восточнее столицы Латвии). Латвия… уходят твои сыны. Без боя почти… 2 июля. Узнаем от комиссара (введен институт комиссаров) Фролова
о наших потерях. Ух, сколько нас тут скопилось, в Моонзунде! "Сильный", "Сердитый", "Смелый", "Стойкий", сторожевики "Снег", "Туча" - из "дивизиона хреновой погоды", как его на Балтике величали. Готовятся к походу в Рижский залив. Бухта Трииги, северо-западная кромка Эзеля. Радио в кубрике: Вот какое дело: Межрозе уходит от нас… на повышение. "Ведь
он капитан 2 ранга, а на таком малом корабле", - объяснили нам. Жаль. Очень
даже жаль. - Команде купаться! - с ходу приказал новый командир. Всеобщее удивление (а вдруг самолет сейчас?..) Но мы уже три недели не раздевались и не разувались. Стоим в трусах на баке, у ног бескозырка… Так положено: если после купания твоя бескозырка будет одиноко лежать, значит ты, того, пошел к морскому шкиперу… - В воду! Сигаем с высоты шесть метров прямо в жгучий, как крапива, студень медуз. Бррр! Разгребаю эту нечисть, ищу место почище и… натыкаюсь на притонувший труп краснофлотца… Счастливый новый командир: пока мы пребывали в обществе медуз, ни один стервятник не появился над нами. А зовут нового командира Гриша. Фамилия? Зачем фамилия? Гриша и Гриша. Гришу знает вся Балтика! Сколько анекдотов про него она ходило до войны. "А помнишь, как Гриша из отпуска возвращался? Командование получает от него телеграмму: "Масква - сталица нашей Родины, задэрживаюсь на двое суток…" 17 июля. 23.00. Справа по курсу темная полоска острова Муху.
Ведем огонь по батарее противника на Виртсу. Мористее - бьют
- перепонки трещат! - три наших миноносца. И еще с Эзеля, береговые стволы Елисеева.
…не успеваю записывать в журнал. Сегодня нас бомбили двадцать восемь раз. Уже не страшно. Отупел. Пикирующий бомбардировщик Ю-87. Неубирающиеся шасси - ноги грифа, стервятника.. А когда он, стервятник, вываливается из-за облаков, кажется, с телеги камни сбрасывает (крестьянское восприятие). Пишу первое с начала войны письмо родителям на Украину. Уцелевший чудом после бомбежки, пробитый осколками почтовый ящик на столбе… а местность та, куда писал…Радио на штабном пароходе: "" наши войска, после… боев… оставили город Житомир"… а это уже на 70 километров восточнее изначальной моей родины… Бухта Рохукюля. Снимаемся, идем в дозор в Соэло-Вяйн (между Эзелем и Даго). Не успели выйти на фарватер, навстречу пограничный МО, на носу катера - наш Джек. Он перешел от нас на "Иманту" три дня назад, во время смены дозора… - Вот только собаку и удалось выловить, - сказали ребята. - Мина… "Иманта", сестрица "Иманта"! Дорогие, золотые
хлопцы! Проходим у острова Вормси. В кильватер за нами - два транспорта, буксиры, цепочка торпедных катеров тянется за буксиром. Да, следуем в Таллинн. Кончился у нас иноземный боезапас, нечем воевать. Моонзунд для нашего корабля навсегда остался за кормой. Еще до глубокой осени будут прорываться сквозь вражеский огонь, мимо Муху, в Рижский залив наши корабли, будут громить там германские конвои, еще будут ребята Преображенского летять с Эзеля в "неуязвимое" небо Берлина и загонять в бункер брюхатого Геринга и самого бесноватого Адольфа, еще будут наши бойцы обливаться кровью в неравной схватке за архипелаг. Особенно ожесточенные бои разгорятся на южной оконечности Эзеля - Сырве. А потом, после ухода командования на Ханко (и дальше самолетом в Кронштадт), оставшиеся… кто пулю в лоб, кто переправится через Ирбен на латвийский берег в партизаны, а кого на связанных колючкой бревнах прибьет к берегам нейтральной Швеции. Выживут они и еще долго будут трудиться на родине, на дальних лесосеках… Моонзунд… Главная база Балтфлота - Таллинн. Редкие самолеты на большой высоте. Зато другое беспокойство - проверяющие. Химик, минер, связист, что еще? Комиссар Фролов ворчит: - Сотни раз немцы нас проверяли за этот месяц. Как дикари набрасываемся на газеты, принесенные из политотдела. Но… хоть не читай: "оставили", "отошли"…что происходит? Что-то немыслимое. С мостика эсминца "Карл Маркс", из репродуктора: Вставай, страна огромная, Мурашки по телу! Это даже не песня, а крик! …Таллинн окружен! 7 августа немецкие войска рассекли пополам нашу 8-ю Армию, и вышли на берег Финского залива в районе Кунды. Эту новость мы узнали 8-го утром во время погрузки угля, под "музыку" главного калибра крейсера "Киров". В полдень снимаемся. В Кронштадт. Там нам поменяют пушки: на две наши 2иностранки" осталось десять фугасных снарядов и болванки учебные. Гриша привел штурмана, лейтенанта с черным чубом: Два транспорта грузятся в ковше. Боже, сколько же он, гад, народу покалечил! В порт на машинах и всяко прибывают и прибывают раненые. Небритые, глаза запали. Идем. Впереди "Клюз" и "Ударник" с тралами, потом мы, главная сила конвоя (с десятью снарядами), за нами транспорта, шаланды, мелкие катера - все облеплено-увешано увечными, травмированными. Ход, естественно, в час верста - только кустики мелькают, по поговорке. Только приготовились у Наргена сделать правый поворот - "юнкерсы"! Группа. За ней - еще, еще. Идут низко, словно на посадку. И - пулеметно-пушечным огнем по надстройкам, по палубам, по ногам, по головам… истошные крики. Раненые поднимают в небо костыли, культяпки. Наш огонь - мимо: уж слишком низко летают! - Перископ слева! - кричит Березкин. Вдруг - черная копна взрыва выросла в том месте, где был перископ. Видимо, германская субмарина с миной встретилась. Снова "юнкерсы". Две бомбы. Нам!… Нет, мимо. Вот он, фашист, на выходе из пике. Носовое Румянцева - хрясь! Снарядом-болванкой ему по хвосту! О, как они, фрицы, хорошо умеют нырять! Это вам, сволочи, за раненых на пароходах, за "Иманту"! Еще не так вас будем колотить, погодите! Две "Чайки" (И-15), родные "этажерочки", встречают нас, покачивая крыльями. Толбухин маяк открылся. Дошли! … издавна на флоте о командире корабля, о талантах его судят по швартовке, постановке на бочку и якорь. Наш Гриша… Нет, он, по-моему, в этот раз превзошел всех командиров: с каким шиком он, бросив якорь, (там, где надо), пролетел впритирку мимо стоящего эсминца, дал задний и - аж присел "Вирсайтис" - остановился в тридцати сантиметрах от стенки. Приготовленный Цирулисов кранец, для смягчения удара, не понадобился. Молодец, грузин! Скребки - в руки! Сурик, старый кузбасслак. Едкая пыль обволакивает нас под корпусом, разъедая кожу на лице. Маслопупы в машине ковыряются, рабочие морзавода крепят на баке и на юте площадки для новых стомиллиметровых орудий, а еще будет две сорокапятки, пушка-автомат тридцатисемимиллиметровая. Во! Теперь, простояв недельку в доке, мы будем больше похожи на боевой корабль. А то новый штурман Жора признался, что он, когда увидел в Таллинне "Вирсайтис", подумал: "а это что за пароход?" 28 августа. Вышли из дока и… при выходе из гавани нос в нос встретились с крейсером "Киров", он шел в сопровождении двух эсминцев. Пассажиры - сухопутные, гражданские на борту. Неужели… Таллинн? И это - все, что осталось от флота, самого сильного в Союзе? Только дней через десять мы узнали подробности перехода от ребят с миноносцев - как шли по минным полям под непрерывными ударами вражеской авиации (нам было легче в сто раз). Не погиб, жив несравненный, как поется в песне, Балтфлот! И он себя еще покажет. Куда мы идем? В Ленинград? Зачем? "Чайки" барражируют над Маркизовой лужей. Морской канал. У каменной отсыпи - грозная громада линкора "Марат". И, может, это редкость в истории Ленинграда - днем разводят мосты, пропуская нас. На набережных любопытные. Ох, не на парад корабли вошли в Неву, не на праздник… В темноте подошли к Понтонной (двадцать с лишним километров
от Ленинграда). Катер ЗИС по корме. Гриша: Командир отряда приказывает немедля продвинуться вверх по реке в район Кормчино и оттуда открыть огонь по Ивановскому, куда прорвались уже немцы. Все окрест осветилось вспышками наших новеньких соток. Мы так близко подошли в позициям немцев, что на наш огонь они сразу ответили… минометным огнем (тоже небывалый в истории случай). Мины с противным визгом перелетают через нас, и их квакающие разрывы слышны у противоположного берега. Угомонили мы тех минометчиков. Утром отходим вниз, к Усть-Ижорскому заводу. А с заводского причала: - Не подходи! Стрелять буду! Что такое? У нас приказание… А это, оказывается, охранница… прямо на мостик направила свою двустволку. Увещевали. Ни в какую! Тогда Гриша, в шутку: - Носовое орудие - на правый борт! Яша Румянцев принял игру, разворачивает длиннющий ствол прямо на ретивую тетку. Но не такие ленинградки, чтобы убояться какой-то стомиллиметровки!..В общем, если бы не подоспел ее начальник, пальнула бы заполошная тетка из ружья по мостику. Кроме сигнальщика и рулевого дела, я - пулеметчик. Мой "Виккерс", родной брат нашему "Максиму", укреплен на правом крыле мостика. Меняю охлаждение - воду с глицерином, смотрю, как у меня со смазкой замка, и сам не помню, как это случилось - скользкий, масленый замок совсем неслышно - шух за борт… В жар и холод бросило меня. Это же трибунал! Рядом - Иван Федорович, комиссар: - Ты чего? На тебе лица нет. - Ты никому еще не докладывал? Успокойся. На будущее наука. Сегодня эту рухлядь, - он кивнул на пулемет, - сдадим в заводской металлолом, а нам, взамен "Виккерсов", поставят новенькие ДШК. Отличное оружие! А меня колотило всего, до самого вечера. Пришли и стали на огневую позицию у поселка Свердлова эсминцы "Строгий", "Гордый", "Славный". У Невского лесопарка притулился "Стройный", канлодка "Красное знамя", канонерки (бывшие самоходные баржи-грунтовки) "Зея", "Ока", "Сестрорецк"… Приведу несколько строк из книги адмирала Ю. А. Пантелеева "Морской фронт": "Невская оперативная группа начала создаваться лишь в сентябре. Можно себе представить, как сложилась бы обстановка восточнее Ленинграда, если бы здесь не была вовремя создана флотом мощная артиллерийская позиция северного берега, не было кораблей, поддерживающих нашу героическую пехоту". Столб с дощечкой: "Деревня Овцино" (написано с мягким "и"). Вероятно, писали, как произносили, здешние немцы, бывшие колонисты. Овцино. Теперь здесь наша, почти постоянная, позиция. 8 сентября. Баржа со снарядами. В появившуюся над кораблем "раму" (немецкий разведчик) не стреляем: вдруг с дуру сбросит чего-нибудь в боезапас? Флаг-арт каплей Слизкой прибыл. Будет "работка"! Боевая тревога. Тревога на лицах командиров. Потравили носовой,
чтобы носовая и кормовая пушки могли стрелять в сторону реки Тосны. - По данным разведки, враг готовит переправу через Неву с целью
соединиться с финнами. Мы нанесем удар… Сигнальщики, пока комендоры работают,
смотрите в оба - возможна ответная атака с воздуха. Потом… Они… Плыли… Радио: "От Совинформбюро. 8 сентября наши войска оставили город Шльссельбург…" Немцы на берегу Ладоги! Одиночный самолет сыплет листовки. "Доблестные бойцы и командиры Рабоче-Крестьянской Красной Армии! Вы сделали, что могли… Ваше положение безнадежно. Переходите на сторону войск Великой Германии, вы получите мир, хлеб, жизнь. Настоящая листовка является пропуском…" - А больше, фриц, ничего тебе не хоцца? А? - спрашивает пространство машинист Акентьев, одессит из города Николаева. Петр Акентьев вынес из машинного патефон. Татьяна, помнишь дни золотые… Поет Лещенко (да не Лева, а тот, старый). Под элегическую музыку Акентьев пускается в воспоминания. - Понимаешь, только я это сошел с трапа - я тогда на "Марти" служил, - смотрю: идеть… глаза, брови…Идеть! Я сама - раз-раз глазами на мене. Подхожу к ней, представляюсь: "Петруччио! Из Одессы!" И - под ручку. А она, понимаешь, дрожать начинает. Ну, тут я… Петруччио, Петруччио… Что бы мы делали без твоей травли? В темноте на полнеба сплошное, бесконечное вибрирующее зарево - передовая. Не условное, а настоящее огневое кольцо. Ребята собираются в разведку. Петя Акентьев, кок Костя Головин. Придирчиво осматривает их снаряжение старший группы, бывший командир погибшего недавно катера МО лейтенант Чудов - высокий, плечистый, сапоги гармошкой. Старик Лерхс, латыш-сверхсрочник, просится в разведку, его не берут (он 1895 года рождения!). Не взяли и меня. "Еще успеешь", - сказал Чудов. …Напоролись наши ребята на немецкую разведку - в темноте, в болоте. Ранен Акентьев. Осколком гранаты, ниже спины… - Гад буду, я не поворачивался к фрицам задом! - оправдывается Петро. (Верно, граната разорвалась у него за спиной). Идти в лазарет на плавбазу "Банга" Петруччио отказался наотрез, боясь всенародного осмеяния своей раны. Как изменился Ленинград за месяц! В окнах первых этажей мешки с песком, щели во дворах и скверах. Строй за строем с винтовками и противогазными сумками через плечо - ополченцы, салаги наши стриженые. На ленточках: "Бригада подводных лодок КБФ". Мы с мотористом Кострицким держим на руках бьющийся о стенку у Смольного катер, ждем командование Отряда с совещания. За поворотом Невы - раскаты орудийных залпов линкора "Октябрьская Революция", крейсера "Киров". …А у нас - позор! - на борту заседание трибунала флота. Бледный, аж светится, на скамье перед судом мой бывший командир отделения Смирнов (доигрался!). Я с винтовкой - слева от Смирнова, рулевой Семенков - справа.. "… за самовольный уход с корабля во время боевой тревоги, отсутствие на боевом посту в течение двух часов, пьянку…именем Российской Советской…бывшего старшего краснофлотца …приговорил к высшей мере наказания…" Волосы у меня дыбом поднялись под бескозыркой! А Смирнов… улыбается… что он, с уме съехал? Страшно! Резко ухудшилось питание. Соевая каша - ложки две, кусочек хлеба… но еще хуже - нечем стрелять: норма - три снаряда на орудие в сутки. 6 ноября приехали артисты. Джаз Скомаровского в краснофлотской форме… Но… поступила заявка армейцев на обстрел немецких позиций. И Гриша решает: оставить прислугу носового орудия воевать, концерт не отменять! Пушка ухала, кораблю дергался. Случалось - гильза скатывалась в люк, к ногам молоденькой певицы (кажется, это была Ольга Нестерова). Были исполнены - на "бис" - "Чайка смело пролетела…", "Синий платочек" - довоенный, где еще пулеметчик не строчит…вспомнились мне Толмачево, Красный Вал…Так и разреветься недолго. Настоящим праздником было известие по радио о торжественном собрании в Москве, посвященном 24-й годовщине Октября, где с докладом выступил Иосиф Виссарионович Сталин! А потом еще весть о параде на Красной площади. Мы, молодые, еще ничего, а у некоторых старослужащих слезы на глазах… 8 ноября. С самого утра беспорядочный - по площади - обстрел
акватории. Я - вахтенный у трапа. Бушлат. Тулуп. Винтовка. Подсумок. Ввиду контузии (испуга, скорее всего) лежу в медкаюте, читаю
газеты. "Ожесточенные бои на Вяземской направлении. На подступах к Ленинграду
немецко-фашистские войска вынуждены в ряде участков перейти к обороне".
"Оборона столицы на рубежах…поручена командующему Западным фронтом генералу
армии Жукову". 13 ноября. Лед, снег. Нева в торосах. Значит, здесь нам зимовать?
- Со швартовых сниматься! "Вирсайтис" нехотя, как заспавшийся человек, разворачивается на след буксира, лед за кормой варится. Идем вниз. К лесопарку? В Ленинград? Вопросов задавать не положено. - Смотреть по бортам! - шумит Гриша. Прошли лесопарк. Так же ушли, еще до праздников, эсминцы "Гордый" и "Славный". Гранитный столб. С этого места в ночь ч 25 на 26 октября (с 6 на 7 ноября) 1917 года…Здесь стояла "Аврора", у моста лейтенанта Шмидта, теперь - "Вирсайтис". Лед взломан на Неве кораблями, встает на дыбы. Полярная ночь… прожектора в небе… Ффуууррр! Хгах! - снаряд. Прямо посередине моста. Ффууррр! Хгах!… Город молчит, не отвечает. Ледяное безмолвие. Ленинград! Это - ты? Приказ: следовать в Кронштадт. Раздвигаем льдины, идем Петровским фарватером, по свежему следу - ходят наши, несмотря на то, что фрицы сидят сразу же за торговым портом и лупят, и лупят по заливу. Вот и нас заметил фашист, начал лед колотить, дышло ему в печенку! В Кронштадте: грузим уголь, боезапас (побольше, говорят, берите!). Продуктов не дают. "Там получите". Где "там"? За Толбухиным нет сплошного льда - каша. 17-00, а у же стемнело.
Снег в глаза, волна, покачивает слегка. - На румбе? Черная стена ночи. Горят, вспыхивают и гаснут гребни волн, светятся фосфоринки в соленой студеной воде. Сноп огня из трубы. - По этому "пожару" нас и засечь нетрудно. Подлодки
караулят… - говорит комиссар, прижимая к глазам бинокль. Гриша нагибается к
переговорной: Светает. Вернее, сереет. Поперек курса - темная гора. Гогланд.
К зюйду от острова - эсминец дозорный прохаживается. Втискиваемся в бухточку
под горой. Сууркюля. Гриша с комиссаром в штаб сбегали и: Ханко… это было единственное место в начале войны, где наши войска не отступали. Наоборот, брали у противника острова, охватывающие с двух сторон нашу военно-морскую базу. …Ну, двинулись. - Справа пять - мина! Черный шар качается на волне, ожидая жертву. Четыре отростка - "рогульки", как окрестил их потом Зощенко. - Сигнальщик! Сигнал: вижу мину. Лево на борт! Комендоры, мину расстрелять! - несется с мостика. Братья-пушкари суетливо наводят сорокапятки…Бац! Бац! И…мимо. Наконец сам Леонид Петрович Бумберс выстрелил. Попал! Но взрыва не последовало - мина только притонула. А эта еще опаснее, чем та, невидимка, на якоре, что ждет тебя под водой - ту хоть затралить можно. Мы идем в голове. За "Вирсайтисом" - ТЩ "Ударник", сетевой заградитель "Азимут", транспорт "Вахур", ТЩ "Клюз". Замыкают шествие три сверхтихоходных тральщика-ижорца 35, 58 и 42. Курс - 230. Еще крупно видна южная оконечность Гогланда. С веста двинул на нас снежный заряд. Потом - туман, такой, что с мостика кормы не видать. - Командир! Становитесь на якорь, - приказывает старший в отряде
капитан 3 ранга Белков. Пытаемся прожектором передать приказание начальства
на задние корабли. Наконец вслед за нашей справа и слева по корме загремели
в клюзах якорь-цепи. Это был Родшер. Жора-лейтенант побежал на верхний мостик пеленг
взять. - Совершенно турная примета. Эта корабль, когда будет спускаться на тно, и нас саперет, - сокрушается старик Лерхс. Поход на Ханко переносится на завтра. Снег в глаза. И свет морзянки. Ханковский дозор - канонерская лодка "Лайне". Под артиллерийский грохот швартуемся в гангутской гавани. Камни, каменные лбы-острова торчат из воды. Славные ханковские "ястребки" барражируют над нами. Пакгаузы в порту - настежь: бери, что хочешь. Во! Куриное рагу. Жаль только, что хлеба нет. Некоторых наших мореманов после невской голодухи жадность одолела, и теперь… из гальюна не выходят. Посадка. Веселые полуматросы-полусолдаты (по форме). Гангутцы! Ящики, мешки - все закоулки на корабле заняты. Противник бьет по рейду. Становимся в колонну в прежнем порядке. "Лайне" провожает до поворота у острова Руссаре. 01-00. Снова луна. И снова, как вчера: хор-хор-хор…Ахх! Работает
трехсотпятидесятимиллиметровая дура Мяккилуото. Утром узнаем: ночью отстал и подорвался на мине тральщик "Меньжинский"… Снова - на Ханко! Вся музыка знакомая - самолет, мины, обстрел
- повторяется. И шторм. Жестокий. Треплет нас, конвой растягивается. Письмо: Здравствуйте, Нина! Я - Шура. Помните? В Новый Год в Толмачеве
вы меня по голове гладили, успокаивали, когда одиночеством заболел… простите,
что пишу ни с того, ни с сего - больше писать сейчас некому. Да, тут у нас,
у борта корабля, сидит дядя Коля, рабочий с "Севкабеля". Он здесь
помогал корабли размагничивать. А сейчас он уйдет на катере в Ленинград. Ленинград…
как далеко это отсюда. Далеко не по расстоянию, а потому… Мы сейчас готовимся…
не знаю, к чему. Все ребята пишут, а дядя Коля ждет. Шура. 29.11.41 P. S. Щенячий скулеж получился, а не письмо. Простите, Ниночка. Но переписывать уже некогда - на мостик кличут. Шура - Пижоны! - костит Петя Акентьев своих коллег-маслопупов со
сторожевика "Коралл". - Жлоб на жлобе сидит и дрожит над собственной
шкурой. У нас вон тоже трубки потекли, а мы идем. Четыре вражеских сторожевика приближаются строем фронта, пристреливаясь к нам трассирующими. Убит телефонист. Бегу на кормовую с данными для стрельбы… Не успел подбежать… Крастыньш! Арнольд! (Опять он!) Попал!!! Горит коробка фашистов! Горит! Теперь только одно вражеское судно стреляет в нашу сторону - неровно, плохо. Остальные два сторожевика заняты тушением пожара. Пусть погреются. …Ложимся на прежний курс. А наши тихоходы так наддали за то время, пока мы воевали, что настигли мы их перед самым последним поворотом на Ханко, у острова Рюссаре. Ну, еще раз, здравствуй, многоуважаемая "Лайне"! Здравствуй, Красный Гангут! Дым. Дым глаза ест. Если б не ветер - только он и спасает. По всему рейду - от Руссаре до гавани - корабли: "Стойкий", "Славный", несколько базовых тральщиков и… громадный плавучий дворец - турбоэлектроход "И. Сталин". Вслед за "Вирсайтисом" втягивается в начало гавани - мокрый и пуганный - наш отряд. Швартуемся на самом краешке стенки, поближе к выходу, - не только, чтобы при сильном обстреле отойти на рейд, а… По специально проложенным рельсам слетают и слетают, кувыркаясь,
в гавань вагоны, платформы, паровозы. Вот подъехал грузовик. Дверцы распахнуты,
и задом… Успел ли шофер выскочить? Успел. Стоит, встрепанный. На высокой скале,
как памятник - лошадь. Живая. Старшина пехотный левой рукой дает ей сухарь,
а правой… пистолет…в ухо коняге… Огненная ночь. Все горит. Взрывы. Корабли с рейда бабахают
по передку. Последние часы обороны Гангута. 02.12.41 17.55 Наверх, вы, товарищи!… Прощай, пылающий Гангут! Воистину красный. Прощай и ты, первая
наша потеря у маяка Юссаре. Ты как залог, что мы еще вернемся сюда. Пусть гранит
тебе будет пухом, Богданов из Боровичей… - По секторам смотреть! Что там у Юссаре? Ни "Ударника", ни БТЩ впереди: луна скрылась за тучу.
Провожу по своему сектору биноклем… Время 03-30. Ветер - 17 метров в секунду (семь баллов). Температура
воздуха минус 13. Следить за погодой - мой кусок хлеба. Анемометр в руке… …Мешают валенки. Начинаю стаскивать их, захлебываясь, под водой.
Пробкой вверх, на трехметровую волну! Руки - грабли, молочу локтями подальше
от корабля, а то утянет за собой. Вокруг - головы, ящики… Я из седых глубин земного горя Все, хватит! Не на что больше надеяться, все наши корабли ушли.
Руки по швам - пошшел вниз. - О, явление Христа народу! Жив, крестничек? - радостно шумит
чумазый, пьяненький слегка кочегар. - Я - Ваня! А ты? Бей, винтовка, - Эсминец, эсминец по курсу! А наших здесь нет… - разнеслось
по канлодке. Новая беда: открылся Гогланд, а обогнуть его - нет паров, все
сгорело в топке. Снова бросают ребята в огонь кто что: бушлаты, шинели, ломают
сохранившееся дерево надстройки. 4 декабря. Утро. Интенданты сухарей прислали. А чем размочить?
Где-то матросы откопали старый ржавый чайник, бегу на стоящий напротив сторожевик
"Коралл". Пушка ударила - звенящий звук по корпусу! - Команде "Вирсайтиса" построиться! Автор: Шевчук Александр Андреевич Просмотров: 2773 В представленой статье изложена точка зрения автора, ее написавшего, и не имеет никакого прямого отношения к точке зрения ведущего раздела. Данная информация представлена как исторические материалы. Мы не несем ответственность за поступки посетителей сайта после прочтения статьи. Данная статья получена из открытых источников и опубликована в информационных целях. В случае неосознанного нарушения авторских прав информация будет убрана после получения соответсвующей просьбы от авторов или издателей в письменном виде. |
![]()
Реклама на сайте
|
![]() |