![]() |
![]() |
![]() |
![]() |
![]() |
![]() О нас | О проекте | Как вступить в проект? | Подписка |
![]() |
![]() Разделы сайта |
/ История России / Великая Отечественная война (1941-1945) / Осколки великой эпохи (фотографии, рассказы, песни, видео) / Воспоминания участников войны / Пехотинцы / |
![]() Новости Армии |
![]()
![]()
![]()
|
Минин Георгий Иванович (сержант). Первая Гвардейская стрелковая дивизия.
- А.Д. Вы были дивизионном подчинении? - Да. В особом отделе штаба дивизии. Мы оба были в гражданской одежде. Мы две
группы проводили. На довольствии мы стояли в разведроте полка. А потом, не знаю,
по каким причинам, закончилось это дело. Наверное, стали забрасывать по другим
каналам. Нас тогда зачислили в штат разведроты, и мы стали красноармейцами взвода
пешей разведки разведроты 355-го стрелкового полка. Рота состояла из взводов
пешей и конной разведки.
Мы пребыли под Елец 27-28 ноября и вошли в состав Юго-Западного фронта под командованием Тимошенко. Немец прорвался, захватил Елец и двигался в направлении моего Задонска. Он не дошел 15-ти километров до моей родины. Нас перебросили в район Ельца, чтобы ликвидировать этот прорыв. Мы к этому времени получили полностью, что положено по штату и ринулись на врага. 28 дней упорных наступательных боев. Мы продвинулись больше чем на 150 км. Здесь наша дивизия показала себя с хорошей стороны, многие были награждены. И все были награждены медалью за Оборону Москвы. 28 дней наступательных боев изматывают. Опять вывели на переформировку. Опять с нуля начинать. И опять нас в Курскую область направили. - А.Д. Ваша роль в разведроте? Я был всегда в группе поддержки. В группе захвата были ребята-сибиряки такие, что не только человека - медведя завалят. Я стрелял неплохо. У нас ребята брали трофейные автоматы, или наши ППШ или ППД, а я предпочитал карабин. У него точность боя и дальность стрельбы хорошие. - А.Д. Наш или немецкий? - Наш, 5-ти зарядный. У меня и СВТ была и Мосинка. Но я, предпочел карабин, мне пошли навстречу. Я в поиск с ним ходил. Автомат, когда стреляет, делает больше шума. Из него попасть сложно. А тут тюк - есть! Когда стояли в обороне долгое время, я ходил на охоту на немцев с карабином без оптического прицела. Ждешь иногда в пустую, а иногда, может, и не подстрелишь, или хоть напугаешь. ППШ еще ничего, а в ППД патроны перекос частенько делали. В поиск карабин не только я брал, не моя прихоть была, это мы согласовывали. Среди преследующих, одного, двух уложить - это большое дело. Они залягут, а мы в это время уходим. У командира взвода разведки был "Парабеллум". Стрелял без промаха. На спор - карандаш поставим на расстоянии 15 метров, и он в него попадал. "Парабеллум" хорошо в руке лежит, у него хорошая кучность. Наш ТТ чем хорош - песок, глина все равно работает. Надо, правда, все время чистит. Но он безотказный. - А.Д. Языков трудно было добывать в 41ом? - В 1941-м году притащить немца было не проблема - они были нахальными. - А.Д. Как часто вы ходили в поиск? -За языком не часто. Это сложная операция. А вот разведка переднего края - постоянно. Когда в наступление пошли, то тут и головной дозор и боковые. Привлекали нас и к охране штаба. У разведки много функций. Главное это все знать о противнике. На наблюдательном пункте обязательно наши разведчики были. - А.Д. Вас не использовали как пехотинцев, все-таки берегли? - Да. Но иногда приходилось и атаки отражать. Однажды я видел, что такое психическая атака. Это было в конце ноября, когда мы только прибыли под Елец. Немцы шли шеренгой пьяные с автоматами. Вот тут обозы драпанули, а мы остались. Я из винтовки, как минимум, 5-7 человек уложил. При этом не испытывал никакой жалости. Стрелять - это пожалуйста, а нанести удар кинжалом или штыком не мог. Наверное, поэтому меня потом из разведки потом и турнули. - А.Д. Приходилось открывать огонь при отходе? - Да, конечно. Они, если тихо захват произвести не удалось, организовывают погоню. Если взяли языка, двое ведут, а остальные прикрывают. Иногда нас рассеивали, и приходилось по одиночке добираться. Но это редко. Однажды мы с этим парнем, с которым я был в разведшколе, откололись от основной группы. Потом, ночью, хотя это зима и не так темно, где-то я его потерял. Я вышел не на свой участок, а на соседний. Я был тогда еще в гражданской одежде, и меня приняли за лазутчика, но все обошлось. А этот парень пропал. Или погиб, или схватили. Мы после этого три ночи лазили, искали его. Место, где мы разошлись, я нашел, круг был определен, но не нашли ни трупа, ни его. Опрашивали деревенских, но они не слышали о нем. Что с ним стало, не знаю. - А.Д. Вы в маскхалатах ходили? - Да. И летом и зимой. Их даже подкрашивали под местность. - А.Д. Ножи у вас были в разведке? - Да. Ножи, лимонки. И у меня карабин. Потом ППД. - А.Д. Своих убитых и раненых вытаскивали? - Никогда не было случая, чтобы своего бросили. Даже труп. На мое счастье, когда я ходил в поиски, не было ни одного убитого. Раненые были. Потери были. Из взвода пешей разведки, из тех, с кем я начинал, остались единицы. - А.Д. За языка давали не только награду, но и деньги? Вообще были какие-нибудь денежные вознаграждения? - Я не помню. У меня такого случая не было. Нам как гвардейцам сразу установили полуторный оклад для офицеров, и двойной для солдат и старшин. Если честно говорить, я по-моему, не получал эти оклады. Все шло в Фонд Обороны. Сумма небольшая была. Ну что там - триста, четыреста рублей. Домой я не посылал, у меня старший брат выслал родителям аттестат. - А.Д. В разведку ходили, конечно, трезвые? - Абсолютно. Тут жестко. Ни курить, ни пить. У нас командир роты, капитан Астапенко, был очень строгим. И в то же время - "батя". Перед выходом на поиск каждого проверит, чтобы нигде ничего не стукнуло. Чтобы был боезапас запас, НЗ, сухой паек. - А.Д. Было дневать на территории противника? - Было. И не один день даже. Забрасывали подальше, отсиживались. Ночью ходили и опрашивали население. Население помогало. У нас не было таких случаев, чтобы предавали. Бывало, уходили от прямых ответов. Отвечали с неохотой, боялись. Это естественно. Но предательства в отношении наших групп не было. В 1942-м году, в марте месяце, нас перебросили под Харьков. Там было тяжелое
положение. У нас был маленький плацдарм на Северском Донце. Мы когда меняли
своих предшественников, форсировали реку под огнем противника. В стрелковой дивизии - только обозы были и больше ничего… все на себе. Когда я стал минометчиком, то мины, винтовка, к ней патроны, вещевой мешок, противогаз и прочее, и прочее - все на горбу. А марш-броски были до 100 км. Мы выходили перед сумерками в начале четвертого, дело зимой было, и всю ночь шли до утра. Привал. Что такое привал? Сразу в снег бух и уснули. Начинают потом толкать: "Давай, поднимайся". И пошли дальше. Тяжело было. Признаюсь в один из таких походов, я все побросал, кроме оружия. Даже свой вещевой мешок. Тяжело было идти. С этим мирились. Выдадут противотанковые гранаты, проходит какое-то время - их ни у кого нет. Опять выдают. Ну, оправдывались: "Там разбомбило…" На плацдарме мы были до 19-го апреля - до дня моего рождения. Кстати, я во
время войны водку не пил. Мальчишка был! До 1944-го не пил. А тут, когда вышли,
жив остался, командир роты говорит: "Ну, давай, хоть немножко пригуби".
Я выпил. И ходил по всему полку хвастался, что я именинник. Я первый раз отпраздновал
свой день рождение на фронте - 19 апреля 1942 года. - А.Д. 50-миллиметровые минометы были в минометной роте, или они были в стрелковом подразделении? - Нет. У нас они были в минометной роте, или минометном подразделении… сейчас не помню. Командовал ей Павел Рошев. Он был до войны старшиной стрелковой роты, потом командир роты погиб, и он стал командиром стрелковой роты. А потом, когда минометы получили, он стал командиром этого подразделения. Это было недолго. Вскоре минометы нам заменили на 82-миллиметровые. Тут уже в полку стал минометный батальон. 16-й Гвардейский стрелковый полк ордена Ленина, 1-й Гвардейской стрелковой дивизии. Тут уже совсем другое дело - миномет хороший. Но все опять на плечах. Как поход - все на себе. - А.Д. Вы, каким номером были? - Сначала заряжающим. Потом наводчиком, потом командиром отделения. - А.Д. Прошли всю минометную иерархию. - Да какая там иерархия! Там же иногда два человека на миномет оставалось. Больше того, у нас в полку была артиллерийская батарея. От нее 4-е человека остались. 4-е человека артиллеристов на два орудия! Была мясорубка. Что-то страшное! Это под Сталинградом при прорыве мы потери имели, но небольшие. Прошли 300 км победным маршем. Колотили немцев. А под Морозовском он нас встретил. И бросил свою авиацию. Из 85-ти человек - нас в роте осталось 17! С трудом собрали пять минометов. Летом 1942 го мы стояли в обороне. И немец закрепился, и мы. И на нашем участке он не активничал. А тут вдруг зашевелился. Может быть, хотел проверить нас. А оборону и он и мы укрепили как надо - три ряда проволоки, все заминировано. Ходы сообщения нарыли. Командование решило, что надо взять языка, что бы выяснить намерения. Разведка ходит - и безрезультатно. Кто-то вспомнил, что я когда-то был разведчиком, и меня включили в группу добровольцев в поиск. Во главе командир взвода разведки, остальные - пулеметчики, минометчики, стрелки. Странно, дивизионная разведка работала, полковая - специалисты! А тут вдруг такая группа. С другой стороны у нас был наблюдательный пункт. В течение длительного времени наблюдаем противника, знаем о нем почти все. Мы готовились 3-4 дня. И отправились. Нас разделяла нейтральная полоса, по которой протекала заболоченная речушка. У немцев берег повыше, наш чуть пониже. Он находился в более выгодном положении. На другом берегу, чуть поодаль разрушенная деревня и колодец, куда немца за водой ходят. Вот у этого колодца и решили сделать засаду. Ночи короткие, нетемные. Сапер с нами был, проделал проход. Подошли, залегли. Идут двое за водичкой. Одного сразу прикололи, второго схватили. Только мы немножко отошли, к реке еще не подошли, засекли нас. Ураганный огонь открыли из минометов, пулеметов. Светло стало от ракет. Мы к этому были готовы. Знали каждый бугорочек. Потихоньку, ползком выбираемся. Когда уже были у этой речушки, опять он нас накрыл минометным огнем. Залегли. Одного из двоих, что тащили этого немца, ранило. Языка положили мордой в воду, и он начал булькать. Вовремя спохватились - живой же нужен! Можно было использовать его документ, но это не то. Правда, я потом где-то вычитал, что если мертвого притащишь, за это даже наказывали - не правда, это. У нас этого не было. Могли не наградить. А за живого языка - сразу награда. Почему я и согласился пойти. Медаль "За боевые заслуги" отхватил. Это была удача. И ребята все вернулись. В ноябре месяце нас вывели, посадили в вагоны и в Саратовскую губернию. Проезжаем
станцию Кочетовка, около Мичуринска. Мы там стоим-стоим. А до моего дома, где
я жил перед войной, станция Никифоровка, 20 км. Ночью поезд трогается в сторону
моей станции. Наша станция она была немножечко внизу. Спуск, потом подъем к
Сабурово. Редко поезда останавливались на нашей станции. Они проходили мимо,
а в Сабурово уже набирали воду. Я знал, что не остановимся. Решил бросить письмо.
Поднимут, отдадут родным. И только мы прошли мою станцию - остановился состав.
Оказалось, что один самолетов, возвращаясь с задания, грохнулся рядом с железной
дорогой и зацепил немножко путь. Нас вернули на станцию. Я выскочил и домой.
Я шел по коридору, и мать говорит: "Жора, это ты"? Вот, что значит
мать! Она же никак не ожидала меня! Сестра бегала на станцию, смотрела, стоит
ли состав. И все же прозевал - ушел мой поезд. Начальник станции меня посадил
в ближайший поезд. Меня выбросили в Тамбове. Я свой состав там и застал. А там
уже всполошились, подумали, что я дезертировал. Все обошлось. Даже не наказали
за это. Начальник штаба полка ко мне хорошо относился. Все же я ветеран, а с
41-го мало уже кого осталось. Мы после укомплектования - под Сталинград. Мы еще побывали в Сталинградской битве. В конце декабря месяце меня немножко ранило и контузило. - А.Д. Были уже на 82-миллиметровом миномете? - Да. Тут уже машины. Боеприпасы на машине везут. Минометы на машинах. Мы на машинах. - А.Д. Машины, какие были? - ЗИСы. А потом Студебеккеры, но это уже в 1944-ом. А потом после Сталинградской битвы опять от нас ничего не осталось. Вывели
на формировку и потом опять под Харьков, на Северский Донец. Там тоже нам досталось.
Под Кривым Рогом он опять нам поддали немножко. Это естественно - война есть война. Это не то, что мы пошли и идем маршем! То он нас поколотит, то мы его. Но, может быть, не так сильно как мы его, но тоже колотил. После этого нас вывели в Полтаву. И там мы простояли, как думаешь сколько?
Год. Идут везде бои, наши лупят немцев, а мы стоим в Полтаве. - А.Д. Говорят, там драп-марш был? - Драп в основном бывает у тыловиков. Паника всегда возникает в обозах. Как
что - обозы помчались, машины помчались. А строевые части бегут только тогда,
когда прорываются ряды. В основном происходит отход, а не бегство. Что касается
Секшфехервара. в 1945 году - отход был организованным, по приказу. Только. Это
отход! Но всяко бывает. И бежать приходилось. - А.Д. Удачно? - Да. Бог миловал. За всю войну меня легко ранило в голову и контузило. Средняя контузия. Два дня мычал, не разговаривал. Но отказался от госпиталя, у себя отлежался, отошел. Я все время боялся отстать от части. Когда в Полтаве стояли целый год. Меня вызывает начальник штаба и говорит: "Мы тебя хотим направить в Саратовское танковое училище. Поедешь, полгодика поучишься. За это время, знаешь, сколько воды утечет. А главное, жив пока будешь". Вот так по-отцовски. Я говорю: "Нет". - "Что значит, нет"? - Он рассердился тут. Вызвал помощника штаба по кадрам: "Послать на него материалы в Саратовское училище". - "Я, товарищ подполковник не хочу. Оставьте меня здесь". Я уже был старожилом, ко мне было хорошее отношение. Новички интересовались у меня, я им рассказывал. Уже авторитет! Короче говоря, все-таки оформили на меня материалы. Что делать приказ есть приказ. Из Полтавы доехал до Харькова и вернулся. Что будет, то будет! Простили! Другого направили. Мне тогда подполковник, Серафим Иванович говорит: "Ну, что же ты, дурачок! Мы же хотели, как лучше". Я рад, что всю войну пробыл в одной части. Это большое дело. - А.Д. Вы так на 82-миллиметровых минометах до конца войны? - Нет. Осенью 1944 г. еще до отъезда из Полтавы, в роту управления попал и стал одним из офицеров связи. - А.Д. Позиция 82-миллиметровых минометов на сколько удалена от передовой, от линии окоп? - Это зависит от местности. Позицию старались выбрать на закрытой местности. Это не сложно, местность везде пересеченная. Чем хорошо миномет - навесной траекторией полета мины. Достанет где хочет. Скорострельность неплохая. Лишь бы ствол не нагревался. От окоп в пределах километра. Это максимум. А так - 300-500 метров. Иногда и в рядах пехоты. В обороне всегда готовили основную, запасную и ложную позиции. Все позиции маскировали - А.Д. Какая основная задача у миномета, допустим, в обороне, отражение контратак противника? - Да. И подавление его огневых точек. - А.Д. Тут же надо все время переносить огонь? - Да. Во-первых, когда в оборону встали, отрыли позиции. И сразу идет пристрелка по ориентирам. Все уже расписано. Командир роты уже знает, говорит - цель, дальность. - А.Д. Были специальные таблицы? - Да. Угол от 45 до 85 градусов. Пристреляли и сидим, ждем команды. Наблюдатели постоянно работают впереди окопов. - А.Д. А связь у наблюдателей по телефону была? - С наблюдательным пунктом по телефону. Когда стали механизированным корпусом, тут уже радиосвязь стала. - А.Д. Сколько нужно мин на подавления пулеметной точки, допустим? Я тебе скажу, что в 1942 г., когда мы в обороне стояли, немцы предприняли разведку боем. Пустили больше батальона с артподготовкой. И все выпало на участок нашего полка. Командир роты выпустил по наступающему противнику примерно 300 мин. Так хотели судить его за это! Потому что было приказано, строго экономить боезапасы. Все готовились к Сталинграду. Патрон не жалели. А вот снаряды, мины - да. Досталось командиру батальона и командиру роты за расход такого количества мин, но за то мы немцев накрыли и атаку отбили. Это-то и спасло. А потом мин было достаточно. В этом мы не испытывали недостатка. Какое количество было во взводе, не помню. Машины всегда подвозили. В металлических ящиках. - А.Д. Во время тяжелых боев 1941-42 годы была уверенность, что победим, или были какие-то сомнения? - Что касается моего окружения, не было пораженческих настроений. Была жажда отомстить. Была злость. Хотя, когда стояли в обороне 1942 году, летом, человека 3-4 ушли к немцам. В основном, это те, у кого родственники там были, жители Украины. Потом разоблачили одну группу, которая готовила переход. По рассказам, они намеревались не просто уйти, а перебить боевое охранение, захватить оружие и уйти. Но каким-то образом узнали, их арестовали, три человека. И надо же, из-под стражи главарь все-таки убежал. Остальных судили трибуналом.
Были самострелы. Был у нас один казах, хороший парень. Он часто был на наблюдательном пункте. У него зоркий глаз, замечал все. Прострелил себе руку. Я очень этому удивился. А самострел легко узнать. Все - трибунал и расстрел. За это сразу расстреливали, причем публично. Его и еще одного за самострел расстреляли. Еще была одна группа. Встали в круг и бросили гранату, чтобы ноги поранить. Но вот их, не знаю, может быть, отправили лечиться. Но их не расстреляли сразу. Тяжело было, когда отступали... Да, и вооружения хорошего не было. Это не оправдывает их поступков, но все же… - А.Д. Было такое, что просто высовывали левую руку над окопом. - Я с этим не сталкивался, может быть, такие случаи. Каждый хотел сохранить жизнь. Для меня самый тяжелый период - это конец войны. Завтра, знаешь, кончится война, а тебя могут хлопнуть. По себе скажу - боязно стало. Еще чуть-чуть бы дотянуть… Правда, нам повезло, для нас война закончилась раньше, чем пал Берлин. Вену взяли, соединились с американцами во второй половине апреля 1945 г. - А.Д. У немцев в 1941-42 годах, что было больше танков или бронетранспортеров? - Больше танков и мотоциклов. Бронемашины тоже были, но танков больше. - А.Д. Было вам известно, что потери большие? - Сообщалась не вся правда. Наши части отходят, понесли потери. Потери были большие, конечно. Еще в операции под Москвой, когда еще немец наступал, четыре армии попали в окружение. - А.Д. А Вы об этом знали? - Рядовые не знали. Я теперь только узнал. Этим даже не интересовались. Политруки работали хорошо. Пропаганда была хорошей. Я считаю, что это правильно. Они поддерживали хороший тонус, настроение. У каждого в голове вертелся вопрос: "Что дальше? Что думают наверху"? Такие настроения были, конечно. Но вера у тех, кто воевал, была сильной. Патриотизм был высокий! А после победы под Москвой - тогда вообще. Для нас хорошим стимулом были бои под Ельней. Мы им поддали хорошенько. - А.Д. Каково было отношение к офицерам среднего командного звена и высшего? К Сталину, Жукову? - В Сталина верили все. Молотов вообще был любимец. - А.Д. Ворошилов, Буденный? - Это герои Гражданской войны. Высказывали мнение, что он не современный командующий фронтом. Не вслух, не громко. Но любовь сохранялась к ним, как к героям Гражданской войны. - А.Д. А к своим непосредственным командиром, начиная от начальника батальона и так далее? - Самое хорошее отношение. Отношения были самые добрые, самые хорошие. За всю войну не испытал какого-нибудь отрицательного отношения ко мне. Лично я не испытал ничего отрицательного со стороны высших чинов. - А.Д. Вы год стояли в Полтаве. Что делает боевая часть, укомплектованная по полному штату… - Она не сразу была укомплектованная, начнем с этого. Части приходили перед самой отправкой на фронт. Одни части ушли, другие пришли. Была боевая подготовка. Я уже считался старожилом, а меня как новичка обкатывали танками. А ведь когда даже свой танк идет, не на фронте, и то душа стремиться в пятки уйти. Некоторые не выдерживали, выскакивали. Снова садись. Между делом мы помогали в сельском хозяйстве. Была и стрелковая и тактическая подготовка. Все было. Пополнились почти на 70%. Пришли в основном, с освобожденных территорий и бывшие военнопленные и окруженцы, кто остался в оккупации. Мы их называли "чернорубашечники". Какое-то отношение к ним было сначала недоброе: "Мы воевали, а ты сидел тут, галушки ел". Невраждебное отношение, а немножко пренебрежительное. Ну, потом они воевали как все. - А.Д. Были те, кто попал в окружение и оставался в деревне? - Были. Особенно в западных областях. В Центральных районах почти не было.
На Украине много было. Кто-то ушел в партизаны. Кто-то остался просто жить в
примаках. После Сталинградской битвы мы в каком-то селе захватили предателя.
Поддали ему. Но не расстреляли. - А.Д. 100 грамм фронтовых давали? - На фронте - да. Вышли во второй эшелон - уже нет. - А.Д. На фронте обычно после боя выпивали? - По разному. Начнем с того, что старшины всегда имели запасы. За счет чего? Подает утром старшина строевую записку, что у него в роте - 40 человек. А к вечеру их осталось - 20. Так же и продукты и спирт. Запасы были. Я, например, не пил. А Миша Зубащенко выпить с удовольствием 100 грамм. Я ему отдавал водочку свою, а он мне табак. - А.Д. С мирным населением в освобожденных странах, какое было отношение? - Кончилась для нас война. Мы после Вены, еще несколько дней повоевали, соединились с американцами и на этом точка. Нас вывели в село Марисдорф, разместили по хатам. Я жил с тремя солдатами в семье. Отец с матерью у них две дочери, одна с двумя детьми, вторая - лет 18-ти. А сын был, как потом узнали, нашим противником, где-то на фронте. И ничего! Не было любви, но и не было вражды. Хотя еще шла война. И они к нам относились с осторожностью, боялись. - А.Д. Эксцессов не было? Грабеж, изнасилования? - Я не знаю таких случаев. Не надо было грабить, много было трофеев. А для офицеров тем более. У меня не было трофеев, мне они не нужны, потому что у меня не было транспорта. Офицеры начали посылать посылки домой. Мой старший брат, артиллерист, был в Германии. После войны прислал домой несколько посылочек. Там ничего сверхъестественного не было - мыло, ткань.
В каждой бригаде был медицинский взвод, или санчасть. Были свои женщины. К ним отношение было просто любовным. Не помню ни одного случая, чтобы были эксцессы. По обоюдному согласию - было. ПНШ-4 женился на машинистке, хотя у него была где-то семья в Ростовской губернии. Женился на молодой. Еще мой один хороший друг женился тоже на машинистке. Другая забеременела - уехала. От кого, не знаю. Но фактов изнасилования, своих или местных я не знаю. А у меня был трофейный мотоцикл. Французский. Жилет. Хороший. Сначала с коляской был, потом я ее разбил и без коляски ездил. По Альпам погонял. Посмотрел альпийские замки. Красота! Необыкновенные места! Потом команда "Сдать! Все сдать!" Я не торопился ее выполнять. А было строго: "Весь транспорт сдать"! Мне посадили на гауптвахту за неисполнение приказа. Отобрали мотоцикл. Гауптвахта по сути дела как санаторий. Уже мы победители. В хате свои же ребята караулили. 2-3 дня посидел - отпустили. Случаи воровства были в 1941 г., когда я был в разведке. Нам давали сухой паек. Для молодого этого недостаточно. Было такое - по повозочкам пройдемся. Старшины поделятся с нами. Один раз я попался. Тыловик какой-то поймал меня в повозке, пистолет выхватил: "Я тебя сейчас пристрелю"! Иногда в деревнях, где-то чего-то прихватим. У нас в роте было два друга из детдома. Хорошие ребята. Один командир расчета, другой - наводчик. Они из лучших минометчиков. Погибли под Сталинградом. В каком-то насаленном пункте они обнаружили сало, схватили. Это наша территория, Курская область - беднота. Потом подслушали разговор - хозяйка ищет это сало, не может найти. Говорит старшей дочери: "Вот беда, вот беда, у меня припрятано было сало, хотела ребят угостить, а теперь нечего дать". Они взяли и подложили обратно. Жалко их было, хорошие ребята. Командир расчета и наводчик. Погибли по глупому. - А.Д. Как Вы мылись, стирались на фронте, санитарная обработка? - Я ссылаюсь только на свой опыт. До весны 1942 года это было проблемой. Только где-то на отдыхе в хате сами помоемся. А с весны 1942 года это было налажено. Землянка, бочки, кипяток, белье дезинфицировали. С 1942 г. стало много трофеев, в том числе белья. Особенно после Сталинграда. - А.Д. Говорят, немцы все были вшивые? - Когда им стали поддавать хорошенько. А вообще нет. Немцы, когда переходили в оборону, они сразу обустраивали свои землянки, за счет награбленного, как дворцы. Делали все аккуратно. У нас же землянки были выкопаны наспех. Только когда три месяца стояли в обороне, тут устроились хорошо. В каждом взводе была своя землянка. В бригаде была организована баня раз в неделю. Смена белья. А до весны вшивость была страшная. Выйдешь на мороз, снимешь рубашку и начинаешь сбрасывать. Честно говоря, само деревенское население было вшивое. Особенно в селах, которые мы освобождали. Там дома были все разрушены. Если были бани, то все сгорели. При этом я не помню ни одного случая заболевания тифом. Тут надо отдать должное медицине. Все было организовано неплохо. - А.Д. А вообще болели люди? - Не было простуд. Даже удивительно! По две недели тепла не видели. Хлеб привозили
мороженный, мы его пилили. В термосах доставят что-то жидкое вроде супа. Но
это было только в случаях, когда была тяжелая обстановка. Во всех остальных
случаях и кормили хорошо и доставляли все нормально. - А.Д. Немец 1941-го, 42-го, 43-го … - Сначала спесивые. В 41-ом у них была уверенность в своей победе. Немцы есть немцы. Они более организованные. Что надо тут же сделает, не надо 2 раза повторять. По оснащенности и опыту они нас превосходили. Они уже 2 года воевали. Оккупировали Францию, Польшу. Сколько у них сателлитов!? Почти вся Европа на них работала. А СССР - они считали дикарями. Они спесивые и наглые. Приводишь языка, он не хочет разговаривать: "Хайль Гитлер"! Под бок ему сунешь, тогда начинали говорить. У нс специалисты были, переводчики. Спесь с них начала спадать после битвы под Москвой. Они не были подготовлены к таким условиям. На сапоги они надевали соломенные галоши и платком уши завязывали. А у нас полушубки, шапки, подшлемники, рукавицы, валенки - совсем другое дело. Они поэтому отсиживались больше в населенных пунктах. Так что нам, разведке, было легче проходить. - А.Д. Как вы относитесь к союзникам Германии, как к солдатам? - Румыны - это вообще вояки! Когда им поддали, выходят: "Гитлер капут, Гитлер капут". Сотнями мы их принимали. Румыны - это не немцы. Они воевали не за свои интересы. Мадьяры были хуже немцев. И жесткие, и вояки хорошие. Итальянцы были под Сталинградом. Какая-то авиационная часть. Они нам причиняли неприятности. - А.Д. Что-нибудь вы слышали про финнов под Москвой? - Про это не знаю. - А.Д. Когда у немцев с вашей точки зрения произошел надлом? - Они дрались до последнего. Не было такого, чтобы сдавались частями. Даже Вена, апрель 1945 г., все капут должен быть полный, а в каждом доме фаустпатроны, каждый дом брали штурмом. Очень большое значение играло моральное состояние войска. Ребята шли до последнего, никто не жалел себя. Чувство самосохранения всегда присутствует в каждом, но шли ради Победы! - А.Д. Трофейное оружие использовали? - Мы использовали все возможное: и немецкие танки, и минометы. Когда мы были на плацдарме Северском Донце, наша стрелковая рота захватила два орудия. Нашлись ребята, которые где-то когда-то стреляли, развернули и этим орудием давай немцев лупить. Но чтобы брали мы это оружие на вооружение - такого не было. Только если автоматы. - А.Д. Если сравнивать 82-миллиметровый немецкий и наш минометы? - Примерно то же самое. Одно и тоже. - А.Д. Темп стрельбы максимальный из миномета? - Не совсем одну за другой. Во-первых, ствол накаляется. Много стрелять нельзя. Во-вторых, все время надо немножечко поправлять наводку. Обычно стреляли залпом. Залп дали и притихли. На наблюдательном пункте корректируют. Перенесли подальше. В артподготовке мы почти не участвовали. Сначала авиация обрабатывает, затем артиллерия начинает обрабатывать, в это время противник залегает в свои укрытия, и наши мины не так эффективны. Когда обработали, когда наша пехота-матушка пошла в наступление, и они повыползли, тут и мы уже начинаем поактивнее работать. - А.Д. Вы меняли позиции вслед за пехотой? - Как только пехота 2-3 траншеи взяла, мы переходим вперед. Сразу переносим наблюдательный пункт, выбираем новые ориентиры, обрабатываем дальше. - А.Д. Вы в собранном состоянии переносили, или разбирали? - Что там разбирать? Быстро разобрали. - А.Д. Что тяжелее всего нести? - Треногу не удобно было нести. Ствол положил на плечо и все. А эту… Самое главное, где-нибудь лошадку заиметь. Лошади были бесхозные - или подраненная, или колхозная. Таких брали, чтобы хоть немножко облегчить себе жизнь, особенно, во время марш-бросков. Тяжело. Винтовка своя, котелок, личное барахло, да еще минометы. - А.Д. Многонациональность нашей армии это плюс или минус? - Во всяком случае, не минус. Конечно, народ из Средней Азии немножко своеобразный в то время был. В основном это крестьяне. Некоторые не знали русского языка. Они между собой группировались, и на своем языке болтали. К ним отношение было не отрицательное, а наоборот снисходительное, как к младшему брату. Пренебрежения никогда не было. Хохлов любили за песни. Как только есть возможность - затянут песню. Это выручало. Я, правда, никогда не пел, но с удовольствием слушал. - А.Д. Немцы пели? - Да. Через динамики, когда говорили, рус, сдавайся, рус капут и начнут петь. У них все больше марши. - А.Д. Неуставных отношений не было? - Никогда. Ничего подобного не было. Если приходило пополнение, все вкладывали душу, чтобы ему помочь. - А.Д. Обучение пополнения это задача всех. Всего взвода. Или кто-то отвечал за это? - Пополнение приходило в маршевые роты. А маршевые роты собирались в запасном полку, их там уже обучали. Кстати, я не помню случая, чтобы пополнение приходило вообще без подготовки. Какую-то подготовку они проходили. Но пополнение приходило к нам не непосредственно на передний край, а когда мы во втором эшелоне, когда мы где-то на отдыхе. В основном на отдыхе. - А.Д. Стукачи и особисты? - Во время боев под Будапештом наш начальник штаба, полковник Зернов, расстрелял командира артбатареи за то, что он драпанул. Он не выполнил его приказа, и он его пристрелил. Правда, Серафима Ивановича за это таскали. Но не наказали. Под трибунал не пошел. Хотя 5 суток ареста было. Действия его были оправданы. А чтобы вот особисты кого-то расстреляли, я не знаю. Они пресекли побеги, проводили расследование самострелов. - А.Д. Убитых как хоронили? - Похоронные команды. Специальные. Как правило, старались хоронить. Но и мы сами, если, допустим, наши. Как правило, это где-то в населенном пункте. Чтобы обозначить и потом найти. Хотя это не всегда удавалось. Особенно в окружении, когда отступали, по сути дела бежали, здесь было трудно, а в последующем - похоронная команда. Автор: Запись и литературная обработка: Артем Драбкин Просмотров: 2723 В представленой статье изложена точка зрения автора, ее написавшего, и не имеет никакого прямого отношения к точке зрения ведущего раздела. Данная информация представлена как исторические материалы. Мы не несем ответственность за поступки посетителей сайта после прочтения статьи. Данная статья получена из открытых источников и опубликована в информационных целях. В случае неосознанного нарушения авторских прав информация будет убрана после получения соответсвующей просьбы от авторов или издателей в письменном виде. |
![]()
Реклама на сайте
|
![]() |